Спустя вдох я изумлённо фыркнул. Мой Указ исчез, разом освободив меня от тяжести на плечах, а спустя ещё три вдоха пламя опало.

Камни там расплавились, багрово светились. От Кровавой Марионетки не осталось ничего. Лишившись всей энергии и жизней, она лишилась и своей защиты, которая позволяла ей выдерживать наши удары и пламя артефактов старика.

На багровых камнях лежала лишь моя почерневшая цепочка.

Позади раздался довольный голос:

— Ну вот, дело сделали, можно и расплачиваться. Когда с Фатией уезжаете?

Я скривился:

— Старик, иди к дарсу!

Эпилог

Эри, словно мрачная тень неслась по коридору с таким лицом, что стражник не только шагнул в сторону, но ещё и сам открыл перед ней дверь, позабыв, что не должен ни на что отвлекаться на столь важном посту, тем более прислуживать, будто простой слуга.

Она и в залу ворвалась, словно ветер, в десять шагов оказалась перед Лейлой, зло прошипела:

— Ты, вообще, собираешься хоть что-то делать?

Лейла подняла взгляд от книги:

— Ты же вчера заявила, что сама всё сделаешь.

В серых глазах Эри засверкали искорки, превращая их в сталь:

— Ты же Говорящая, неужели не знаешь, что случилось?

— Я знала результат ещё в тот момент, как ты выскочила за дверь, — Лейла хмыкнула. — И для этого совсем не нужно быть Говорящей, мама. Ты и сама знала результат ещё до того, как вышла от меня, только не хотела признаваться самой себе. Вокруг Мады, бывшие Звери, они ценят только силу и заслуги. Что у тебя из этого есть, мама?

Эри медленно выдохнула сквозь зубы:

— Да, я беспомощна без тебя и поэтому здесь.

Лейла вздохнула:

— Мама, да разве разговор об этом? Беспомощна? Что за оправдания? У тебя хорошие задатки в лекарском деле, твоя стихия идеально подходит лекарю, учителей вокруг полно, как и Мадов, которым нужна помощь, но разве ты учишься? Возвышаешься? Зарабатываешь имя?

Эри тряхнула головой, заставив длинные светло-серые волосы разметаться по спине, упрямо повторила:

— Оставим меня. Ты собираешься что-то делать?

Лейла, всего лишь подросток тринадцати лет, выпрямилась, разом став словно выше Эри, хотя даже не подумала встать:

— Я повторю снова — нет. Он придёт сюда сам. У него нет пределов.

Эри скривила губы в усмешке:

— Знакомые речи. Кажется, на уроки этого мудреца клана я ещё ходила вместе с тобой. Но так говорят лишь о возможностях ростка. Как он там разглагольствовал? Каждый росток ждёт впереди гроза, буря, холод, червь, а может быть, и острая сталь. Семя может вырасти в могучий дуб, закрывающий ветвями небо, а может засохнуть, едва проклюнувшись.

Зелёные глаза Лейлы потемнели. Она припечатала:

— Моя вера в брата безгранична. Твоя в сына нет и мне тебя жаль.

— Как ты смеешь мне такое говорить? Говорящая? И что? — Эри на миг вскинула голову к сверкающему потолку. — Пропускаешь через себя его мудрость? Что значит мудрость для одинокого ростка? Твой отец тоже не знал предела, но человеческая злоба убила его, хотя моя вера в него была безгранична. Лейла, я умоляю тебя, найди его, пусть за ним следует незримый страж. Лейла...

Лейла молчала, не мигая глядела на мать до тех пор, пока та не опустила глаза, не отвернулась и не ушла, тяжело и неуверенно ступая.

Только тогда она часто заморгала, пытаясь удержать слёзы. Отца погубила не человеческая злоба, а любовь, но мама никогда не должна узнать об этом, её сердце всё ещё не зажило. А Леград... Она просто не может послать никого к нему. Брат идёт такой дорогой, что три четверти Мадов, если не больше, узнав о ней, попытаются убить его, невзирая на то, что он брат их единственной Говорящей с Небом. Они даже могут убить себя после этого, чтобы отвести её гнев от клана.

Ей остаётся лишь верить в него. Точно так же, как она верила, когда он был её большим и сильным братом, который всегда отложит ей лучший кусок мясного корня, починит куклу, а весной принесёт цветов акации из опасных пустошей. Как верила тогда, когда он пообещал ей, что они переедут из Нулевого и они заживут лучше. Однажды она не поверила ему, когда он сказал, что она будет жить, она готовилась умереть, но осталась жива. Тогда брат впервые показал ей, что у него нет пределов. Теперь, когда она слышит Небо, она тем более будет верить в Леграда.

Она будет ждать его.

Решившись, Лейла негромко произнесла:

— Я, как Говорящая, запрещаю искать моего брата. Сообщи об этом главе.

Одна из незримых телохранительниц за её спиной кивнула и бесшумно исчезла.

Лейлу мучила только одна мысль — не станет ли эта её просьба-приказ тем самым камнем, что сдвинет лавину на брата. Как жаль, что она лишь говорящая с Небом, что она не может видеть будущего.

Это меня уже начало не просто злить, а самым откровенным образом бесить.

Да, дарс всё это побери, я очень терпелив и могу спокойно ждать подходящего момента. Но всякому терпению, в том числе и моему, есть предел.

Особенно тогда, когда я в очередной раз провёл подсчёт дней и убедился, что Дикое Время закончилось. И нет, это вовсе не означает, что спешить уже некуда. Это означает, что спешить нужно вдвое сильней, потому как я нахожусь в четырёх Поясах от Ордена Небесного Меча и просто обязан узнать, чем для него оно закончилось.

Поэтому старика я встретил рычанием:

— Надеюсь, ты заявился сюда не для того, чтобы снова просить меня подождать?

На его губах опять появилась тонкая, острая улыбка, которая меня бесила:

— А что, если именно для этого?

— Старик! Мне надоели твои игры!

Он вскинул ладони:

— Всё-всё-всё! Спокойней, а то со стороны можно подумать, будто ты решил изучить наследие банды Медведей и теряешь контроль во время преображения.

— Нет!

— Точно? — старик прищурился, оглядел меня сверху вниз. — Может, ты снял копию, а только потом отдал записи Бера Фатии?

Я выдохнул, прищурился:

— А если это так, то что?

— Да ничего, — старик пожал плечами. — Это твои трофеи. Мог бы и вовсе не отдавать.

— Мусор.

— Особенно для тебя, — согласился старик и присел рядом. — Что ты видишь на горизонте?

Я бросил взгляд туда же, куда и старик. Хмыкнул, обнаружив едва уловимую даже для моего зрения тёмную полоску между морем и небом:

— Ещё одна Молниевая Буря?

— Нет. Это именно то, ради чего я тянул с твоим отправлением.

Я внешне безразлично пожал плечами:

— Да ладно?

Сам же раскидывал боевую медитацию всё сильней и сильней, не находя ничего. Старик сидит так близко, но Прозрение тоже молчит. Может быть, опасность придёт из-за моря? Старик решил...

Он покосился на меня и буркнул:

— Да хватит тебе. Должен же ты понимать, что если бы я хотел нарушить наш с тобой негласный договор, то уже сделал бы это десяток раз. Убил бы тебя лично, сдал надзирающему от Пауков, заманил в ловушку старейшин и так далее. Но если я учил сыновей и внуков тому, что за доброту нужно платить вдесятеро, то и сам должен следовать этому принципу, подавая им пример всю жизнь.

— И даже то, кто я...

Старик закончил за меня:

— И даже то, кто ты, ничего не меняет. Я тянул время не для того, чтобы отыскать союзника против тебя или ещё для какой глупости. Я тянул время потому, что слишком мало плачу тебе за помощь. Это было справедливо и раньше, это стало ещё более верно после того, как ты помог мне справиться с Марионеткой. Сумей она в полную силу дотянуться за пределы площади, и меня не спасла бы ложь про Жуков.

Я хмыкнул:

— А как стенал в сокровищнице секты, как стенал, — заметив, как снова скривился старик, довольно усмехнулся и всё же спросил. — Так что же движется к нам такого, что теперь это тянет на награду за то сражение?

Старик перестал изображать ограбленного, устроился удобней, негромко сказал:

— Начну издалека, а там ты и сам всё увидишь.

Я прикинул расстояние, которое отделяло нас с ним от той тёмной полоски на горизонте и усмехнулся: